С днем рождения!

ХОЛЬСТЕН. Двадцать пять умножить на восемьдесят, это, сейчас калькулятор возьму.
МАТЬ. Я и не хочу знать, а то упаду. Алина, ты шутишь, а?
АЛИНА. Это по самым дешевым предложениям насчет буфета, парохода, музыкальной аппаратуры и аренды за помещение.
МАТЬ. И твой класс уже в курсе?
АЛИНА. Да.
МАТЬ. Ладно, тогда ты сейчас берешь трубку и отменишь приглашения. И больше об этой ерунды не хочу услышать.
Алина сердито бьет ладошкой на стол.
АЛИНА. (Кричит.) Не буду! Я хочу настоящую вечеринку со всем остальном. Ты сказала, я получу что-нибудь, забыла? Я не хочу постоянно экономить, не хочу я никакого пикника, никакого папиного торта «Чебурашка», я хоть раз хочу праздновать как все. Вы такие жадные, все получают, что захотят, а мне нельзя. Не могу отменить приглашения, могу и сразу больше не ходить в школу, мне в гроб ложиться, но тебе это ведь все равно, если меня сожрут. В театр нельзя было, тут уже шутки были. Мне надоело, надоело, постоянно по миру ходить, если я чего-то хочу и всегда я должна помочь, всегда я должна сходить в магазин и купить эту дешевизну, я все это уже не вынесу, эта поганая квартира, эти поганые комнаты и отдыхать никогда не едим. Другие на море отдыхают, летают вокруг света, а мы у бабушки сидим, где скука полная и сейчас еще нельзя праздновать день рождения, хотя папа сказал, что можно.
МАТЬ. Ты что несешь?
Хольстен всает.
ХОЛЬСТЕН. Пойду я свежим воздухом подышать.
МАТЬ. Никуда ты не идешь!
Хольстен садится.
АЛИНА. Я хочу праздновать этот день рождения, я обязана.
МАТЬ. Так, мне кажется, нам надо тут обговорить основные вещи.
АЛИНА. Это меня не интересует.
МАТЬ. Но это тебя должно интересоваться.
Мать ударит по столу.
ХОЛЬСТЕН. Слушайте, обязательно надо постоянно ударить по столу, мое пиво перепенится.
МАТЬ. С тобой после будет разговор, сначала выясним вот это. Значит, ты считаешь, что я не хочу, чтоб у тебя был хороший день рождения?
АЛИНА. Да.
МАТЬ. Ты думаешь, что я все утро робю в столовой и потом бегаю по ведомствам, потому что мне это нравится? Ты думаешь, мне нравиться жить в этой дыре?
АЛИНА. Я только знаю, что другие…
МАТЬ. Тогда пора тебе смотреть на реальность трезвыми глазами.
ХОЛЬСТЕН. Реальность – это для тех, у которых проблемы с наркотиками.
МАТЬ. Мне не до шуток!
Она бьет по столу, Хольстен пытается спасти свое перепенящие пиво.
ХОЛЬСТЕН. Вот добилась своего.
МАТЬ. Я вес день бегаю, я себе уже годы ничего не позволяю, чтобы хотя бы более или менее сводить конца с концами, и есь многие люди, которым еще хуже. Если тебе действительно что-то надо, ты это получаешь, а это не само собой разумеется, так что – поскромнее, хоть немножко благодарности. а? Не знаю конечно, как твои богатенькие одноклассники живут…
АЛИНА. Надине можно…
МАТЬ. И не хочу знать, ты получаешь, сколько можем, в пределах возможного. Если твой братец больше делать будет чем шутить невполат, и твой отец работу найдет, может быть, будет лучше, но пока – нет, поняла?
Тишина.
ХОЛЬСТЕН. Я еще нужен?
МАТЬ. Уйди!