Атаман Каледин

Архиепископ. Что же вы думаете делать, Алексей Максимович?
Каледин. Думаю, у меня есть способ и найдутся силы проявить мужество и всколыхнуть Дон.
Архиепископ. Не ведаю, о чем идет речь, но скажу вам,

Алексей Максимович: сегодня вы единая надежда для Дона и всей России. Выводите войско. Православная церковь благословляет вас, атаман. (Крестит Каледина). Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!
Уходит.
Каледин. Православная церковь благословляет…
Пауза.
Каледин ходит по кабинету.
Каледин. Итак, решение принято. Прости меня, Господи! Другого выхода нет. Корнилов уходит. Казаки идут розно, и всем не люба интеллигенция и офицеры. Оборонять Новочеркасск некому. Предательство: убит Чернецов…
Пауза.    ч
Каледин. Катя… Катенька, душа моя, я во всем виноват, и я, преступник, даже не могу теперь охранить тебя. Каледин стал ненавистен на Дону и в России. Им нужен атаман-победитель. Платов. Им нужно брать Париж, идти на Москву. А у Каледина нет даже полка, чтобы оборонять себя и столицу донскую. Не сегодня-завтра в атаманское кресло сядет самозванец. .. Так, может, прав был Брусилов, и я напрасно злюсь на него? Не по Сеньке оказалась шапка. Каждому человеку дан известный предел его способностям, который зависит от многих слагаемых его личности, а не только от ума и знаний… однако ведь как избирали! Возвышали, клялись в любви и верности. А сегодня, даже не вспомнив о том, с какими-то каменными, отрешенными лицами слушали об отставке… Это ясно: сопротивление невозможно. Чтобы смягчить участь жертв, нам надо уйти… Позорный плен или свободная смерть? Что ж, атаман, ты должен быть сильным. Пусть твой последний поступок внушит братьям-казакам, что сила — за нами, что победить нас нельзя.

Каледин. «Генералу Алексееву. Двадцать девятое января тысяча девятьсот восемнадцатого года. Два часа двенадцать минут. Многоуважаемый генерал Алексеев! Волею судьбы и желанием казачества тихий Дои вверил Вам судьбу казачества. .. Вы смело взялись за свое дело, но не учли того обстоятельства, что казачество идет за своими вождями до тех пор, пока вожди приносят ему лавры победы, а когда дело осложняется, то они видят в своем вожде не казака по духу и происхождению, а слабого проводителя своих интересов и отходят от него. Так случилось и со мной и случится с Вами, если Вы не сумеете одолеть врага; но мне дороги интересы казачества, и я Вас прошу пощадить их и отказаться от мысли разбить большевиков по всей России. Казачеству необходимы вольность и спокойствие; избавьте Дон от змей, но дальше не ведите на бойню моих милых казаков. Я ухожу в вечность и прощаю Вам все обиды, нанесенные мне Вами с момента Вашего появления на нашем Кругу. Пусть те, кто придет вслед за нами, простят и меня».
Берет револьвер, подходит к зеркалу, внимательно всматривается в свое лицо. Взводит курок. Возвращается к столу, достает из тумбочки какие-то бумаги, деньги. Пишет.