Апология чуда

Распутин подносит к лицу Милордова кукиш.

Вот! Видел? Не уйду, покуда Папке с Мамкой гожусь! А ты иди…
МИЛОРДОВ. Поплёлся за тобой, как мышь на сало, того и гляди замок щёлкнет!

Милордов хватает Распутина за плечи, трясёт, что есть сил.

Бежать надо, Гриша! Бежать от царей, что от проказы! Ведь этот негодный по что припёрся? Бумажку принёс, по которой меня просят заступиться за родину и тебя фомкою укокошить!

Распутин мерно шагает, качаясь вперёд-назад от раздумий.

РАСПУТИН. Ты беги. Отрекись от меня, как Пётр от Христа, и беги.
МИЛОРДОВ. А ты?

Распутин внезапно останавливается. Широко раскрыв глаза, подёргивая бородой, начинает трястись всем телом, потом возносит над головой крест, кричит.

РАСПУТИН. Мы, Григорий Первый и Последний, конокрад и тайный самодержец всея Руси, объявляем всей нашей подзаборной, банной, министерской и прочей сволочи: пребываем в аду кромешном и каждый день с сатанинского благословения в баньке паримся! На подлинном верно подданным Его Скотского Величества задним копытом намертво припечатано: Гришка!

Распутин с силой бросает крест себе под ноги, начинает на нём танцевать, припевая: «Ах ты, сукин сын, камаринский мужик!..». Милордов решительно удаляется. Темнота.

МИЛОРДОВ. Тьфу! Говорить с ним – что против ветра плевать. Я вернулся в Покровское. Скажете, струсил, смалодушничал? Пусть так и будет. Но долее оставаться в Петрограде было невмоготу: меня непременно вынудили бы вонзить нож в его спину или погибнуть вместе с ним. Капкан, расставленный против Григория, грозил скорым щелчком. Проснись в нём истинный пророческий дар, он, заметив это, не повёлся бы на приманку – ан нет: случилось иначе.

…И ПРОБИЛ ЧАС!
Распутин и сын его Дмитрий за столом. Вино, рыба, чёрный хлеб, мёд – вся его     любимая     еда.

РАСПУТИН. Где сёстры?
ДМИТРИЙ. Спят.

Распутин идёт к бюро, достаёт пачку ассигнаций.

РАСПУТИН. Тут их приданое – три тысячи рублями.
ДМИТРИЙ. Простил бы мать, отец. Как тебя в доме не стало, она словно сиротинушкой горькой сделалась, ей-богу! Всё молчала да сквозь окошко на дорогу глядела: не идёшь, не возвращаешься ли… Дядя Никола матушку нашу от верной гибели спас: она чуть руки на себя не наложила. Он пригрел её, приголубил, так она чёрный убор сняла да хоть улыбаться стала!
РАСПУТИН. Спаситель он, значит, душа окаянная! Затуманил ей голову моей погибелью, принял вдову смиренную да пошёл с нею в цацки играть! Да ведь я-то жив, не умер ещё!
ДМИТРИЙ. Она того не ведала. Прости.
РАСПУТИН. Я не зол на них, Митрий, добро, что так вышло, пускай любятся, коли Бог повелел.
ДМИТРИЙ. Вернёмся в Покровское, опять семьёй заживём. На что тебе эти дворцы и арки? Люди тут поганые, много зла против тебя имеют…
РАСПУТИН. Цыть! Не смей оговаривать! К чистому всегда грязь липнет! Кто только злых видит, тот сам злой! Добро помнить надо, а клевету, позор напрасный забывать. Этому Господь нас учит. Так и живи всегда. Поезжай к матери, коли здесь не сгодился. И сестёр забирай.