Апология чуда

К Распутину приближается Феликс, на ходу разоблачается.

ФЕЛИКС. Именем царя приказываю тебе покинуть Петербург!
РАСПУТИН. (Удивлённо.) Так это ты, Маленький?!
ФЕЛИКС. Только сам Господь может дать нам царя. Наше дело – молиться и награждать всех праведным трудом, тогда и царь будет, и Россия поднимется. А сажать на трон мужика – значит, искушать и ближнего своего, и Господа Бога!
МИЛОРДОВ. Кто таков?
ФЕЛИКС. Князь Феликс Юсупов.
РАСПУТИН. А почто в юбку- то обрядился, Феликс, нешто больной какой? Так я тебя скоро вылечу, как юбку ниже колен спущу!
ФЕЛИКС. Никогда не смей со мной так говорить! Царю всё станет известно, и он прикажет сослать тебя!
РАСПУТИН. Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты!
ФЕЛИКС. Я никогда не хотел быть военным, чтобы не пролить чьей бы то ни было крови! Но, движимый любовью к царю и своему Отечеству, готов исполнить любой приказ и освободить Россию от тёмных сил!
РАСПУТИН. Ты, князь, хоть и сидишь высоко, да больно молод — горяч, чтобы угрозы мне чинить! Поднимешь руку – наказан будешь! Жалко мне тебя, Маленький! Царя-то я по-мужицки уважаю, хоть, может, и грешен в чём против дома царского, но всё невольно, на кресте готов клясться…
ФЕЛИКС. Уже никто не поверит! Все знают тебя как первого мздоимца Империи, первого распутника, плута и пьяницу! И я, и вся Дума, и весь двор – тебе враги!
РАСПУТИН. Сколь вы сильны яму копать человеку и добрые дела его в ничто ставить!
ФЕЛИКС. (Всем.) Господа! Слыхали же, наверное, и вы, что он мылся в бане с двенадцатью великосветскими дамами, которые его мыли.

Общий вздох возмущения.

Верно это? Или про тебя лгут?
РАСПУТИН. Так то ради смирения… Они все графини и княгини, и меня грязного мужика мыли… Чтобы их унизить.
ФЕЛИКС. Но это же гадость. Да и кроме того: постоянное пьянство, безудержный разврат — вот дела истинного праведника!
РАСПУТИН. У каждого человека, чтобы не превозносился, бывает свой недостаток. Ты мужеложствуешь и носишь бабскую одёжу – это твой огрех! Я пью да баб христосую… Рази ж это мешает проявляться во мне Божьей силе?
ФЕЛИКС. Я отвечу тебе. Но своим способом!

Феликс позорно покидает увеселительное заведение.

МУЖИК. Рубаху твою баба моя заштопает. Простишь меня, Григорий? Уж больно разгорелся я… Благослови!

Распутин благословляет его, лезет в карманы, выкладывает на стол ассигнации.

РАСПУТИН. Мадеры! На все! Гулять будем!

Цыгане поют. Распутин пьёт, веселится вместе со всеми.

МИЛОРДОВ. Жить стало трудно. Все газеты кричали наперебой, обвиняя Григория в разврате и пьянстве, выставляя его одного истинной причиной общей военной слабости и проигрышей России.
Спасало одно: самодержец по-прежнему безрассудно верил своей жене и защищал Распутина, сколько было сил. Я предлагал скрыться на время в Покровском, бежать за границу и даже покаяться, наконец, перед всеми и открыть правду, чтобы сохранить жизнь. Григорий, сам себе враг, решил идти до конца.

БРУТ.