Апология чуда

МИЛОРДОВ. (Восторженно.) Покуда он жив, будет и царь, и Россия. Не станет Распутина – и царь пропадёт. Берегите его и молитесь во здравие святого Григория!
РАСПУТИН. (Как всегда.) Эх, друг Милордов, мадерочки бы сейчас потянуть!

Полное затемнение.

МИЛОРДОВ. Сколько времени прошло, не помню. Гуляли мы с Гришкой напропалую, на царские деньги, баб уйму обесчестили, вино ящиками заливали, влияние при дворе пользовали.
Нашлись люди чёрные, завистливые. Взять Илиодора, епископа царицынского, черносотенца. Мерзкий человек, но по-своему я его понимаю: когда земля из-под ног уходит, что только ни сделаешь, чтобы устоять! Разжалобил он меня, так что на свою сторону притянул.
Оказался я тогда меж двух огней: против Илиодора пойдёшь – проклянут, против Григория – верного плеча лишат. Выбирай, друг Милордов, только с разумением, ищи способ, как оба этих огонька потушить…

ИРОД ЦАРИЦЫНСКИЙ.
Илиодор гостем у царского духовника Феофана. Никто не знает, что царицынский священник, не подчинившись приказам Столыпина и самого Государя, инкогнито, приехал в Петербург. Положение Феофана за осквернение личности святого старца Распутина, впрочем, тоже стоит под угрозой.

ФЕОФАН. …Гришка – пёс так стукнул кулаком по столешнице, что Государь дрогнул, наследник заплакал, царица встала, а у меня душа в пятки ушла! «Где, — спрашивает, — ёкнуло? Здеся (указывает на голову) али тута (указывает на грудь)?»
ИЛИОДОР. И что царь?
ФЕОФАН. «Сердце забилось», — говорит. «Так и знай, коли что будешь для России делать, не ума, а сердца запрашивай, оно верные советы даёт!» Николай ему спасибо сказал, а на меня, что солдат на вошь, посмотрел!
ИЛИОДОР. Тьфу ты, нехристь Милордов, змей поганый! Чувствуется его наущение!
ФЕОФАН. Что ещё за Милордов?
ИЛИОДОР. Так… Водится с Распутой один тип, с самой Сибири… Плут, каких свет не выносит! Изворотлив, хитёр – в любую дыру пролезет! Одно слово – шельмец!
ФЕОФАН. Да ты и сам, видно, хитрость не жалуешь! В Петербург приехал, от царских приказов уклонившись! Или там были помощнички? Куда тебе по Царицыну одному с малярным квачом бегать да очкариков с портфелями краской метить!
ИЛИОДОР. (В злобе.) Газетам веришь? Нехорошо, отец Феофан!
ФЕОФАН. Нехорошо в публичные дома врываться да всех переписывать, дабы утром те списки в печать выдавать! Церкви всё про твои проделки известно, Илиодор!
ИЛИОДОР. Не гневись. Твоё положение при дворе из-за Распутина шибко пошатнулось, вот что верно! Сам же этого чалдона во дворец втащил, а теперь он возлетел и плюёт на тебя с высоты своей! Понял, наконец, что нет в нём святости? Одни бесы Гришкой правят! А ты меня не слушал, когда я на это указывал… Тяжело тебе одному придётся, отец Феофан!..
ФЕОФАН. Сам Господь сказал так моими устами, не моя воля Гришку чернить! Будь что будет!