Александр Крастошевский «Сезон цветения кактусов»

СЕРЫЙ. И он отсосал – прикинь! О как бабу-то любил… да-а… (В его мечтательном вздохе присутствует что-то неуловимо трогательное, почти детское)
ДИМАН. (убеждённо) Чушь, Серый!
СЕРЫЙ. Ну да…
ДИМАН. Чушь собачья! Я бы убил.
СЕРЫЙ. Ну да… типа того…
ДИМАН. Дикость нах!..
СЕРЫЙ. Да ладно тебе – дикость! Вот если б они ребёнка отдрючили, а потом съели – ну, как в том клипе Мэнсона – было бы реально круто…
Пауза.
ДИМАН. Всё равно в голове не укладывается…
СЕРЫЙ. (фыркает) Стопудово!
ДИМАН. Ладно, проехали…
СЕРЫЙ. Угу.
ДИМАН. (смотрит на небо) Погода, блин, сегодня, конечно…
СЕРЫЙ. Да-а… слушай, а ты евреев любишь?
ДИМАН. А что?
СЕРЫЙ. (пожимает плечами) Просто спросил… я вот лично – не очень… думал даже типа к фашикам податься…
ДИМАН. А я сам еврей.
СЕРЫЙ. (удивлённо) Да ладно?! Ты же вроде это – русский…
ДИМАН. Дед с бабкой русские… а родители – евреи…
СЕРЫЙ. А-а… ну извини тогда!
ДИМАН. Проехали.
СЕРЫЙ. Ну да…
Пауза.
ДИМАН. Слушай, а как звали того парня?
СЕРЫЙ. Какого?
ДИМАН. Какого! Ну про какого ты только что рассказывал?
СЕРЫЙ. А-а… (Пожимает плечами) Не помню.
ДИМАН. Ну наш хоть – или америкос?
СЕРЫЙ. Да не-е… америкос, наверно.
ДИМАН. Ну а где он сейчас?
СЕРЫЙ. Хрен его знает. Дрочит, наверное… или в террористы подался.
Неожиданно для всех – в первую очередь для самого себя –
Серый выдаёт целую серию каких-то утробных звуков,
после чего прямо вместе с бутылкой отползает за лавочку блевать.
ДИМАН. (в зал) Меня зовут Диман. Я как бы такой получился – промежуточный вариант… то есть мать меня не хотела, потому что отец мусор был, который их с точки гонял – короче, мудила полный… но её подруга, тоже плечевая, сказала: ты, мол, типа этого сохрани – потом по любви ещё родишь… а у той уже восемь абортов было – знала, что советовала… мать всю жизнь девочку хотела… короче, девочки уже не получилось… подсела однажды вечером в КАМАЗ – и как в воду… только через полгода в лесу нашли – по бусам опознали… а я – вот он… и ничего – живу…
Серый вместе с бутылкой выползает из-за лавочки
и усаживается обратно на скамейку.
СЕРЫЙ. (делает глоток) Сказал же – гавно твоя синька!
Сцена 2
Обычная комната в обычной квартире. Посередине комнаты кровать.
На кровати сидит КАТЯ – женщина средних лет.
Она гладит по голове лежащую рядом девочку с зарёванным лицом – ТАНЮ.
Начинаются звонки в дверь. Катя поначалу не обращает на них
внимания, но звонят всё настойчивей.
Наконец, Катя вздыхает и идёт открывать.
На пороге стоит взъерошенный Диман.
ДИМАН. Здрасьте, Екатерина Петровна…
КАТЯ. Привет, Дима… ты… почему ты не в школе?
ДИМАН. (пытается отдышаться) Я это… а Таня у вас?
КАТЯ. (насторожённо) А что?
ДИМАН. Ну… надо… (Пытается заглянуть ей за плечо)
КАТЯ. (не давая ему этого сделать) Зачем она тебе?
ДИМАН. Значит, у вас…
КАТЯ. Ну у меня… и что?
ДИМАН. А почему вы не в школе?
КАТЯ. (опешив) Что? А почему… а что за вопросы?
ДИМАН. Ну… мы пришли все, ждали…
КАТЯ. (непонимающе) Чего ждали?
ДИМАН. Вашего урока.